Литературовед Константин Баршт вспоминает о своем отце – Герое Советского Союза Абреке Барште, летчике-истребителе, совершившем в годы Великой Отечественной войны более четырехсот боевых вылетов.

С петербургским литературоведом, доктором наук Константином Барштом мы встретились пару месяцев назад в Пушкинском доме, где он работает над изучением и изданием рукописей и произведений Ф. М. Достоевского. Константин Абрекович листает в ноутбуке отсканированные фотографии из семейных альбомов. «Родители поженились во время войны, в 1944 году, – вспоминает он, показывая одну из фотографий, – еще до того, как Абрек Аркадьевич стал Героем Советского Союза. Мама рассказывала, что, когда они в Москве пришли в ЗАГС, сотрудница их зарегистрировала, но строго сказала: «Страна в опасности, а вы чем занимаетесь...» Родители очень друг друга любили, прожили вместе более 60 лет, умерли в один год».

 

Абрек и Елена Баршт, 1945 год

Молодые и влюбленные – Абрек и Елена Баршт, 1945-й

Последний снимок Абрека Баршта с женой

Звезда со сколотым лучом

– Отец с юности любил авиацию, как все дети в 30-е годы бредил Чкаловым. В Военно-воздушную академию он поступил уже после войны, – рассказывает Константин Баршт. А в 1938 году, когда они жили во Владивостоке, отец окончил среднюю школу и одновременно местный аэроклуб. Вот что он писал в воспоминаниях: «В то время в СССР был брошен клич: "Дадим стране 150 тысяч летчиков!" Все ребята – выпускники нашего аэроклуба – подали документы в Читинское истребительное авиационное училище. Я был одним из них. В 1939 году нашу авиашколу перевели под Ростов, в городишко Батайск. В 1940 году я успешно окончил училище и стал работать инструктором в одном звене с Алексеем Маресьевым, впоследствии Героем Советского Союза».

Перед отправкой на фронт: 21-летний лейтенант Абрек Баршт с родителями

Как только началась война, их всех, естественно, сразу призвали, да они и сами рвались на фронт. Отец воевал бок-о-бок с французскими летчиками из эскадрильи «Нормандия-Неман», хорошо знал их лично, а с одним из них, Жозефом Риссо (1920 – 2005), много лет переписывался и после войны.

Летчик «Нормандии-Неман» Жозеф Риссо – однополчанин и многолетний друг Абрека Баршта

На фронтовом фото Абрека Баршта его рукой написано: «Я и сам бы с тобою слетал, да с рассветом мне в бой уходить...», – слова из песни к фильму «Жди меня», 43-й год

Вот, кстати, эта фотография сделана на фронте, – продолжает Константин Баршт. – Обратите внимание, и на отце ленд-лизовская английская летная куртка – там на воротнике написано «Лондон». Такие куртки выдавали пилотам вместе с самолетом. Отец летал на английском «Хоукер Харрикейне». У этого самолета был один недостаток – своими очертаниями он походил на немецкий истребитель «Мессершмитт-109». Бывало, что обстреливали и свои. Но эту особенность самолета и эксплуатировали: отец не раз летал в немецкий тыл как разведчик. Он не был суеверным человеком и летал на самолете под 13-м номером. За годы войны отец совершил более 400 боевых вылетов.

У Абрека Аркадьевича было много медалей и девять орденов, среди них орден Ленина и два ордена Красной звезды, один из которых, это видно на фотографии, со сколотым лучом: когда его самолет попал под обстрел, немецкий осколок отколол эмаль, а сам он был тогда легко ранен. Все награды отца хранятся у нас в семейном архиве.

Военная фотография Абрека Баршта, у него на груди орден Красной звезды с лучом, сколотым немецким осколком

Фотография Аркадия Баршта 1945 года с надписью его рукой: «Моей дорогой замечательной маме»

О пользе здорового образа жизни

– Абрек Аркадьевич был не только отличным летчиком, но и хорошим спортсменом, – продолжает Константин Баршт. – Отец всегда был сторонником здорового образа жизни, спиртного в рот не брал, хотя во время войны после полетов им полагались «наркомовские» сто грамм для снятия стресса. Так отец эти фронтовые сто грамм всегда отдавал авиамеханику – разумеется, механик его буквально боготворил. Отец говорил, что его авиамиханик был немного похож на механика Макарыча из фильма «В бой идут одни "старики"». Этот механик тоже был уже немолодой человек, относившийся к отцу как к сыну. Чтобы уберечь своего летчика, этот механик как-то снял со сбитого «Мессершмитта» бронеспинку и поставил отцу в самолет, как вторую, помимо штатной. И эта вторая бронеспинка спасла отцу жизнь – однажды осколок снаряда от зенитки пробил одну бронеспинку и застрял во второй. Если бы этой мессершмиттовской бронеспинки там не было, мы бы с вами сейчас не разговаривали.

Абрек Баршт на спортивных соревнованиях

Военный, ненавидевший войну

– Абрек Аркадьевич почти ничего не рассказывал о войне, не любил об этом говорить, видимо, у него остались об этом очень тяжелые воспоминания. Несмотря на то, что его действия на фронте, судя по количеству наград, были в высшей степени эффективными, он ненавидел любое насилие. Например, терпеть не мог охоту. Как-то он рассказывал: «Один раз я был на охоте с товарищем, выстрелили в зайца – заяц закричал человеческим голосом. Я бросил ружье и ушел».

Даже после четырех лет войны с Германией у него не было никакой ненависти к немцам. Помню случай, когда я в раннем детстве после просмотра какого-то фильма про войну начал говорить – а вот немцы... Он меня остановил и внушительно произнес: «Не немцы, а фашисты». Был, как сейчас бы сказали, очень политкорректным, и в этом вопросе всегда делал различия.

Несмотря на все его коммунистические идеалы (а он, как и его родители, всю жизнь был убежденным коммунистом-ленинцем), было в его модели поведения что-то от подвижничества: интернационалист, кристально честный, бескорыстный, абсолютный бессребреник. Например, когда он работал в фонде поддержки Героев Советского Союза – в последние годы жизни он был председателем этого фонда, – к нему приставили шофера. Отцу показалось, что шоферу мало платят, так он по собственной инициативе доплачивал водителю из своей зарплаты.

Из семьи раввинов – в революцию

– Отец был родом из интеллигентной семьи, – продолжает Константин Баршт. – Мой дед – профессиональный журналист и писатель, а также музыкант-любитель Аркадий Исаакович Баршт, в 1920-е он был руководителем Одесской ячейки РАПП. Я его видел один раз незадолго до его смерти. Есть у нас семейное предание, что отцом Аркадия Исааковича был херсонский раввин.

Отец Абрека Баршта – писатель Аркадий Баршт, по семейному преданию, сын херсонского раввина

Оба – и дед, и бабушка – были пламенными революционерами. Даже своего единственного сына – моего отца – они назвали Абреком, видимо, отдавая дань революционной моде. Отец родился в 1919 году, в то время и в последующие годы в рамках «культурной революции» было принято давать детям имена типа «Севморпутина» или «Красный металлист». Точно не знаю, но могу предположить, что имя отца образовалось таким же образом. Может быть, тут соединилось кавказское значение слова «абрек» – удалец, храбрец, рыцарь – и, аббревиатура, включавшая в себя первые буквы слов «большевизм», «революция», «коммунизм».

Анна Баршт – мать Абрека Баршта

Дед – Аркадий Исаакович – воевал в Гражданскую, в результате ранения у него не действовала рука, что, впрочем, не помешало ему в годы Великой Отечественной работать военным журналистом.

В 30-е годы родители отца, как многие старые большевики, попали под репрессии, хотя, к счастью, выжили. Аркадий Исаакович был вместе с семьей выслан из Москвы (где он работал выпускающим редактором в «Известиях») сначала в Воронеж, а потом на Дальний Восток, где мой отец и провел свое детство. Там было очень трудно – в ссылке они просто голодали. Отец даже ходил к одноклассникам обедать, разумеется, по приглашению. Он с юмором рассказывал, что даже график составлял, к кому когда идти.

Бабушка до конца жизни была большим советским патриотом, я помню, когда я был маленький, она объясняла мне, что лучшие в мире автомобили – советские, что бы там ни говорили наши враги.

Дальневосточная эпопея

– После Великой Отечественной войны мой отец снова оказался на Дальнем Востоке, и опять при драматических обстоятельствах. Окончив летную академию, отец поехал служить на Дальний Восток после ареста своего тестя – Мариана Эдуардовича Опица – моего другого дедушки, маминого отца, который был не только силезским немцем, но, к несчастью, еще и бароном. А посадили его за антисталинские реплики и другие фронды, которые он себе позволял. Опица арестовали в 1946 году, сразу после войны, и судьба его сложилась очень тяжело. Восемь лет он провел в Экибастузском лагере, где сидел в одно время с Солженицыным. Там Мариан Эдуардович заболел туберкулезом, его «сактировали» и выпустили умирать, разрешив жить в Сибири. Он поселился в Уфе и иногда тайком приезжал в Москву. Я его один раз видел – мне было лет шесть, но я хорошо его запомнил.

Так что фактически, отец уехал служить на Дальний Восток из-за ареста тестя. Он, видимо, решил, так: раз у меня тесть враг народа, нужно «компенсировать» это очередным подвигом. Академию он окончил блестяще, с медалью, и как выпускник с красным дипломом получил право самостоятельно выбрать себе место службы. Отец сначала выбрал город Станислав, нынешний Ивано-Франковск в Западной Украине, а оттуда уже перевелся на Дальний Восток.

Еврейский вопрос

– После окончания летной академии карьера моего отца складывалась очень непросто, – продолжает Константин Баршт. – Но мне трудно судить, сыграл ли тут роль пресловутый «пятый пункт». Знаю, что большое отрицательное влияние на служебное поприще отца имел в первую очередь арест и заключение в ГУЛАГ его тестя, о котором я рассказал. Судите сами: году к 1950-му отец был уже подполковником, выпускником военной летной академии с золотой медалью, с дипломом с отличием, да еще и Героем Советского Союза. Был ему к этому моменту 31 год. Ну, как вы думаете, какая должна была быть карьера у такого военного в 31 год и с таким послужным списком? Возможно, до генерала авиации. Многие его товарищи по училищу с такими данными стали маршалами, генерал-полковниками, генерал-лейтенантами – я их видел, общался с ними. Отец там один был полковник – среди всех этих генералов, своих близких друзей и товарищей. Так что я только таким образом могу об этом говорить, а как там этот механизм осуществлялся, об этом мне трудно судить.

Абрек Баршт (третий слева) с однополчанами во время службы на Дальнем Востоке

Самолеты навсегда

– Отец уволился из армии при Хрущеве, в 1962 году, – продолжил Константин Баршт. – Хрущев считал, что стране не нужно столько авиации: у нас, говорил он, сейчас есть ракеты – так зачем на авиацию столько денег тратить? И авиационные части стали сокращать, самолеты буквально распиливали на металлолом. Я своими глазами ребенком видел полсотни Ил-28, стоявших в ряд уже со снятым оборудованием, ужасная картина...

В 1962 году отец получил приказ расформировать свой авиационный полк. Тогда он поехал к командующему Дальневосточным округом, положил на стол рапорт об увольнении и сказал – я свой полк расформировывать не буду, пусть этим занимается кто-то другой, а я не хочу всё это видеть. И уволился из армии.

После этого он работал преподавателем в Гидрометеорологическом институте, но с небом, которое, фактически, было его религией, так и не смог расстаться. Отец много лет руководил Ленинградским аэроклубом, знаете, есть такой спортивный аэродром «Горская» под Петербургом? Был и директором планерного клуба, и инструктором, учил детей летать, прыгать с парашютами. Авиация – это было дело всей его жизни.

Я сам как-то попросил отца разрешить мне прыгнуть с парашютом, хотелось попробовать. Но тот меня не пустил: сказал, что я должен пройти шестимесячные курсы, таков порядок. А у меня тогда просто не было на это времени. А всякие такие штуки, что я, мол, тебя пропихну как «своего человека», – это ему было совершенно несвойственно. Он не признавал никакого блата, никакого – «рука руку моет». В этом был последователен во всех делах, больших и малых.

Абрек Баршт (слева) с космонавтами Германом Титовым и Владимиром Комаровым

Вот кстати любопытная фотография того времени – это Абрек Аркадьевич с космонавтами Титовым и Комаровым. Отец некоторое время был на общественных началах председателем Клуба юных космонавтов во Дворце пионеров и пригласил космонавтов встретиться с ребятами. Фотография года 62-63-го, а погиб Комаров в 67-м.

Политинформация для Билла Клинтона

Как ни странно, в начале 90-х отец воспринял распад СССР относительно спокойно, даже с юмором, точнее с некоторым сарказмом. Он разводил руками и говорил: «Я Герой Советского Союза – а Советского Союза-то и нет. И чего же я герой?» Мы с мамой отвечали ему: «Ты – Герой России». «Ну, ладно, – соглашался он, – пусть России».

Герой Советского Союза Абрек Баршт, 2000 год

В мае 1995-го года Абрека Абрамовича, как участника Парада победы в 1945 году, пригласили в Кремль на празднование 50-летия победы в Великой Отечественной войне. Был устроен прием, в котором принимал участие и тогдашний президент США Билл Клинтон. И когда ветеранов представили Клинтону, отец, который немного говорил по-английски, обратился к американскому президенту с речью, что вот, дескать, мы вместе воевали против фашистов, и сегодня нам пора уже прекратить распри. В общем, в свойственном ему стиле, провел для Клинтона целую политинформацию, чем потом гордился и с удовольствием об этом говорил.

Одна из последних фотографий Абрека Баршта

Мемуары Абрека Баршта

– В последние годы жизни отца я уговаривал его написать мемуары: не только о войне, но и о его детстве в Херсоне, в Одессе, во Владивостоке. Отец написал, правда, не закончил, но то, что он написал, по-моему, очень интересно, Мемуары Аркадия Баршта небольшие – примерно восемь авторских листов. Почерк у него был ужасный, хуже, чем у Достоевского, рукописями которого я занимаюсь, но текст уже переведен в набор. Мечтаю увидеть мемуары Абрека Аркадьевича опубликованными в виде небольшой книжки с фотографиями. Думаю, он это заслужил.

Беседовала Елена Янкелевич