Чудесные истории из жизни Исаака Романовича Штокбанта, художественного руководителя театра «Буфф», Участника ВОВ.
Исааку Романовичу Штокбанту в следующем году исполняется девяносто. Петербуржцы знают его как известного режиссера, художественного руководителя театра «Буфф». А в синагоге на Тверской Штокбант – рядовой прихожанин.
– Я вовсе не ортодоксальный человек, – говорит он. – Просто так получилось, что я однажды зашел в си-нагогу и почувствовал себя «среди своих». Евреем среди евреев. Ведь все мое окружение другое, я всю жизнь работаю в русских театрах… Я стал ходить в синагогу каждую субботу. Мои товарищи знают: в этот день Исаака Романовича на работе нет, он молится. Правда, не всегда это выходит. В театре суббота и воскресенье – самые напряженные рабочие дни. И я, помолившись о субботнем покое, зачастую, увы, вы-нужден после этого ехать к себе в «Буфф», на Заневский проспект. Но я радуюсь тому, что возможность соблюдать шабат есть у других.
Разговор с Исааком Романовичем был перед самым праздником Ханука. Поэтому режиссер решил поде-литься своими «еврейскими» воспоминаниями и чудесными историями из жизни.
Предки. Раввин-портной и «лишенец»
Исаак Романович ШтокбантЯ родился в Ленинграде, в семье инженера. Родители отца жили в Твери, дед был мастеровым. Во время войны им удалось уцелеть, Тверь (тогда Калинин) под немцами была недолго, и их спрятали соседи. Предки по матери из Прибалтики. Какое-то время ее дед или прадед жил в Петрозаводске, он был равви-ном и в то же время военным портным. Потом, при НЭПе, у моего деда были в Ленинграде две лавки. Он считался «лишенцем», и из-за этого моя мать не могла получить образование. Один раз я был в настоящем еврейском местечке, в Бешенковичах. Я запомнил, как по субботам нас выгоняли из дома, в котором мы жили, потому что там молились. Запомнил колоритного перевозчика Лейбу… Но все-таки первые острые и волнующие переживания, связанные с моим еврейством, относятся к военным годам.
Благословение в изможденном миньяне
Исаак Романович Штокбант Дело было в 1945 году в Будапеште. Я был лейтенантом войск управления. Мы шли между артиллери-ей и пехотой и корректировали огонь. Мне было девятнадцать лет, и я успел получить орден Красной Звезды. Победу мы встретили в городе Меррццашлаге, в Австрийских Альпах, около Граца, а оттуда нас перебросили в Венгрию. Я помню, как мы шли туда – все уже вперемешку, без всякого порядка: пехота, артиллерия, лошади, везущие орудия... Ведь война закончилась. Нас встречали восторженно, как освобо-дителей, хотя Венгрия еще недавно была союзницей Германии. И вот в Будапеште я увидел необычного человека. Он был худой, бледный, и сказать, что он был плохо одет – значит, ничего не сказать. Он долго смотрел на меня, а потом отозвал меня и стал говорить… Я не знаю, на каком языке. То ли на идише, ко-торого я не знал, то ли по-немецки. По-немецки я немного понимал: учил его в школе. Он сначала долго извинялся, а потом спросил, не еврей ли я. И я ответил по-немецки: «Я, их бин юде – Да, я еврей». Он очень разволновался, взял меня за руку и повел к какому-то дому. Перед ним стояло несколько мужчин, таких же изможденных, оборванных. Он что-то сказал им. И они завели меня в дом, один из них положил руку мне на голову, и они прочитали молитву. Причем читали ее именно надо мной. Как будто они меня благословляли. Я думаю, эти люди выжили в концлагере. И для них важно было, что в этой могучей ар-мии, армии победителей, освободителей тоже есть евреи – с офицерскими погонами, с орденами…
«Вашу просьбу отклоняю, потому что вы еврей!»
После войны я попросился в запас: я мечтал о театре. Но генерал, которому я подал рапорт, сурово сказал мне: «Вашу просьбу отклоняю. Будете служить дальше». Я спросил – почему? Он ответил: «Потому, что вы еврей». Я был поражен таким откровенным антисемитизмом советского генерала. А потом оказалось, что генерал этот (его фамилия была Брейдо генерал-лейтенант, он был командующим артиллерией Южной группы войск) сам еврей. Не знаю, что он имел в виду! Может быть, он считал, что на евреях лежит особая ответственность, или хотел, чтобы евреев в армии осталось побольше… но только по его милости я служил до тридцати пя-ти лет. И лишь в самый последний момент успел подать заявление на режиссерский факультет Театраль-ного института. На актерский уже не успел: туда брали до двадцати пяти…
Молитва, спасшая брата
У меня есть двоюродный брат. Последние двадцать лет он живет в Америке. Мы всегда очень дружили. Он сам атеист. Недавно он заболел раком, и все считали, что он обречен. Чем я мог помочь ему? Только тем, что каждый вечер за него молился. И вот недавно его жена сказала мне, что Леней случилось чудо: он ожил, возвращается к жизни, даже сел впервые за долгое время за руль машины. Мне хочется верить, что и моя молитва помогла ему…
P.S. В дни Хануки в фойе театра Буфф зажигают светильник, и молодые актеры, не имеющие никакого отношения к еврейству, следят за тем, чтобы огонь не угасал – ради своего учителя, ради его веры.
Беседовал Валерий Шубинский