Некогда популярная кинолента «Подвиг разведчика» сегодня, конечно же, смотрится наивно. Но в 1947 году этот фильм опередил в советском прокате оскароносный американский боевик «Я — беглый каторжник» и на долгие годы стал чуть ли не эталоном приключенческого кино о подвигах наших разведчиков в тылу врага.
Как всякую культовую картину, «Подвиг» разобрали на цитаты, например: «У вас продается славянский шкаф с тумбочкой?» Или: «За победу…. (очень глубокомысленная пауза) За нашу победу!» Уже давно известно, что у героя киноленты «Подвиг разведчика», дерзкого похитителя секретных документов из гитлеровской ставки в Виннице, был реальный прототип — советский разведчик Николай Кузнецов.
Тот самый легендарный Николай Иванович Кузнецов (партизанский псевдоним — Грачев), который, владея в совершенстве немецким языком и действуя под видом обер-лейтенанта Пауля Зиберта, добывал сверхценную развединформацию, уничтожал наиболее ярых гитлеровских военачальников. Из них — главного судью Украины Функа; имперского советника рейхскомиссариата Украины Галля и его секретаря Винтера; вице-губернатора Галиции Бауэра; во главе группы партизанского отряда «Победители» похитил командующего карательными войсками на Украине генерала Ильгена. Николай Иванович Кузнецов трагически погиб от рук украинских буржуазных националистов. Награжден 2 орденами Ленина. Похоронен во Львове.
Советский разведчик Михаил Маклярский Сегодня мало кто знает, что автором сценария и консультантом фильма «Подвиг разведчика» был человек, который непосредственно знал Кузнецова, и, к тому же — разрабатывал схемы, по которым действовал в тылу врага советский разведчик. Все это объясняется тем, что во время Великой Отечественной войны он возглавлял отдел 4-го управления НКВД-НКГБ СССР, которое занималось диверсионно-разведывательной работой на оккупированной территории. Имя этого человека — Михаил Маклярский.
...16 ноября 1909 года в семье одесского портного Бориса Маклярского родился сын, которого назвали Исидором. Трудно сказать, как бы сложилась судьба еврейского мальчишки, если бы не появление первого социалистического государства. Правда, когда Одесса во время Гражданской войны переходила из рук в руки, он был еще слишком мал для того, чтобы активно участвовать в боевых действиях. А вот когда он чуть подрос, враги революции остались только в среднеазиатских краях и назывались басмачами. Туда и подался юный Исидор, изменив свое имя на более привычное для русского уха – Михаил. Видимо, парень был отчаянно храбрым, ведь что-то его побудило променять хлебосольную Одессу на пустыни Туркестана! Это о таких сорви-головах писал поэт Эдуард Багрицкий: «их водила молодость в сабельный поход».
...Как известно, Восток – дело тонкое, поэтому здесь, помимо смелости, нужна была и сообразительность, даже, если хотите, изворотливость, ведь, чтобы провести пограничников, главари банд пускались на невероятные хитрости. Приобретенный опыт позже очень пригодился начинающему разведчику. Впрочем, он не только за басмачами гонялся, но и сумел окончить юридический факультет Среднеазиатского государственного университета.
НКВД не упускал из вида перспективных сотрудников, поэтому дипломированного юриста вызвали в Москву, где определили на ответственную службу... не много, не мало — в отдел охраны глав советского правительства, где Маклярский прослужил до 1937-го года. И в этом роковом 37-ом году он, как и многие его коллеги, был арестован по обвинению в участии в антисоветском заговоре. Однако за недоказанностью обвинения 10 августа 1939 года Маклярский был освобождён, а уже в сентябре — стал начальником 2-го отдела Управления погранвойск НКВД.
Взлет чекистской карьеры Маклярского приходится на годы Великой Отечественной войны, уже в ее начале Михаил Борисович возглавил отделение Особой группы, а в сентябре 41-го – был начальником 2-го отдела НКВД СССР. С января 1942 по 45 годы Маклярский работал начальником 3-го отдела 4-го управления НКВД-НКГБ СССР.
Четвертое управление занималось диверсионно-разведывательной работой, а третий отдел отвечал за организацию борьбы с фашистами на оккупированной территории. Непосредственным начальником Маклярского был знаменитый Павел Судоплатов, лично ликвидировавший в 30-е годы руководителя боевой украинской националистической организации генерала Евгения Коновальца.
Советский разведчик Михаил Маклярский Одна из блестящих операций, которая была организована Михаилом Борисовичем, – уничтожение белорусского гауляйтера Вильгельма Кубе. На должность главы гражданской оккупационной администрации Гитлер назначил Кубе 17 июля 1941 года. Кстати сказать, отдельные «ревизоры» военной истории пытаются выставить Кубе едва ли не радетелем и защитником белорусского народа. Нет, Кубе был нацистом до мозга костей, хотя, в отличие от прямолинейных эсесовцев, у которых руки были по локоть в крови, он предлагал другие методы оккупационной политики. Этот якобы «гуманист» ратовал за то, чтобы сначала заставить порабощенный народ поработать на «фатерлянд», а только потом расстрелять. Его заигрывания с белорусскими националистами заключались в следующем — дескать, служите, делите между своими добро, взятое из еврейских квартир, а взамен - развивайте «мову» и утешайтесь тем, что над вами, рядом со свастикой до поры до времени реет ваш красно-белый флаг. Вряд ли белорусским «самостийникам» были уготованы иные судьбы, чем у тех, кого уничтожали в гетто...
Именно Кубе был главой генерального округа, где совершались, по его же выражению, «кровавые оргии», гибли сотни тысяч людей, стирались с лица земли населенные пункты вместе с жителями. Все это и сегодня ассоциируется с его именем.
В 00 часов 40 минут 22 сентября 1943 года в спальне Кубе раздался взрыв... Немедленно созданная «большая особая комиссия» при осмотре места происшествия в процессе просеивания пепла и обломков обнаружила кусочек материала, по которому оберштурмфюрер СС Брейер, на основании его прежних расследований, проводимых по случаю минных диверсий в различных немецких учреждениях, установил, что в данном случае речь идет об остатках взрывателя магнитной мины замедленного действия английского производства. Как показало расследование, мина была прикреплена на пружине внутренней стороны матраца гауляйтера Кубе, где и взорвалась.
В дальнейшем в отчете «Большой особой комиссии» было зафиксировано: «Так как жилой дом гауляйтера днем и ночью охранялся личной охраной из 12 человек, то сразу же встал вопрос о прислуге и лицах, имевших доступ в покои гауляйтера. Расследование началось с немедленного установления круга лиц, которые в последние дни перед покушением посещали дом Кубе. На месте преступления были арестованы и заключены в тюрьму 4 девушки из числа прислуги гауляйтера. Их первоначальная проверка на первых порах не выявила никакой взаимосвязи с покушением. Однако уже утром 22.09.1943 года было установлено, что единственная прислуга, проживающая из-за недостатка места вне дома гауляйтера, Елена Мазаник (псевдоним «Галина»), не обнаружена на своей квартире. Ее квартира была взломана. Она оказалась почти пустой»...
Тем не менее, СД терялась в версиях. Это неудивительно, поскольку на уничтожение Кубе был нацелен целый отряд из спецгрупп разных ведомств — от НКГБ, СМЕРШа до контрразведок фронтов... Действительно понадобилось, как минимум, полдюжины покушений, пока одно из них не закончилось успешно. Мария Осипова, Надежда Троян и Елена Мазаник – вот имена трех женщин, которые с помощью магнитной мины с часовым механизмом взорвали гауляйтера.
...Не менее изобретательными были и другие спецоперации, в разработке которых принимал участие Маклярский, - это «Монастырь» и «Березино»...
Оперативные игры советской контрразведки с гитлеровским абвером под кодовыми наименованиями «Монастырь» и «Березино» — предмет гордости чекистов, потому что проведены эти операции красиво, эффектно и масштабно. Достаточно сказать, что на дезинформацию чекистов клюнули и Гитлер, и Геринг, и командование вермахта.
В самом начале Великой Отечественной войны возникла необходимость проникнуть в агентурную сеть абвера, действовавшую на территории СССР. Можно было перевербовать нескольких агентов — радистов абвера и с их помощью выманивать других немецких агентов. Так обычно и делалось. Но, во-первых, такая оперативная игра не могла продолжаться длительное время, а во-вторых, в ходе ее вряд ли можно было передать противнику серьезную дезинформацию. Поэтому и было решено «слегендировать» существование в СССР некоей организации, приветствующей победу немцев и желающей им помочь.
В 1941-м году, когда немцы вплотную подошли к Москве, многие полагали, что столица падет. Чекисты не могли этого не предусмотреть, и на территории Москвы ими была создана антисоветская псевдоорганизация, куда входили представители творческой интеллигенции – писатели, актеры, спортсмены, ученые.
В книге «Судоплатов против Канариса» ее автор, Эдуард Шарапов, так описывает эти события: «Летом 1941 года Судоплатов вместе с Маклярским начал операцию, замысел которой первоначально заключался в том, чтобы до немецкого разведцентра довести информацию о якобы существующей в Москве антисоветской религиозно-монархической организации. Необходимо было заставить немецкую разведку поверить в нее, как в реальную силу, пятую колонну в советском тылу. Именно через эту организацию планировалось проникнуть в разведсеть гитлеровцев в Советском Союзе».
Еще до войны Маклярский вместе с Ильиным (впоследствии генерал-лейтенантом госбезопасности) курировал «культурный фронт» - художественную интеллигенцию. Он был вхож в ее круг, был знаком с ее яркими представителями. Тогда в Москве было несколько салонов, где собиралась творческая публика. Заслуженные большевики, командиры и чекисты ухаживали за балеринами, а иностранные корреспонденты и писатели закусывали водку зернистой икрой и вносили восторженные записи в свои блокноты о блестящем процветании нового коммунистического общества, пытаясь вызывать на разговор «по душам» комиссаров с четырьмя ромбами на малиновых петлицах. Так что помимо обсуждений московских театральных премьер и художественных выставок в столичных артистических и литературных салонах плелись сети шпионажа и политических интриг. Завсегдатаем этих вечеринок был и остроумный одессит Михаил Борисович Маклярский...
Там, в московских артистических и литературных салонах Маклярский познакомился с целой группой людей, которых тогда называли «бывшими». К этой категории относился и будущий выдающийся советский разведчик Александр Демьянов... Он происходил из старинной аристократической семьи.
Советский разведчик Михаил Маклярский Этим событиям посвящена одна их глав книги Павла Судоплатова «Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930-1950 годы»: «Александр Демьянов действительно принадлежал к знатному роду: его прадед Головатый был первым атаманом кубанского казачества, а отец, офицер царской армии, пал смертью храбрых в 1915 году. Дядя Демьянова, младший брат его отца, был начальником контрразведки белогвардейцев на Северном Кавказе. Схваченный чекистами, он скончался от тифа по пути в Москву. Мать Александра, выпускница Бестужевских курсов, признанная красавица в Санкт-Петербурге, пользовалась широкой известностью в аристократических кругах бывшей столицы. Она получила и отвергла несколько приглашений эмигрировать во Францию. Ее лично знал генерал Улагай, один из лидеров белогвардейской эмиграции, активно сотрудничавший с немцами с 1941 по 1945 год».
Демьянов заинтересовал Маклярского, они познакомились, и Маклярский уговорил его работать на госбезопасность. Уже тогда для многих в нашем истеблишменте вопрос о неизбежности войны с Германией не стоял, ее ожидали. Демьянов был очень перспективным агентом: мало того, что свободно владел немецким языком, он к тому же имел в Германии родственников-аристократов. Итак, Демьянов — советский агент. Ему был дан псевдоним «Гейне». Вначале его главной задачей было заводить как можно больше знакомств — в театрах, салонах, ресторанах и даже на ипподроме. Так как у очень многих иностранных дипломатов, прежде всего немецких, были лошади, Демьянову тоже была куплена лошадь, на которой он (зов крови!) прекрасно гарцевал.
В качестве руководителя легендируемой организации «Престол» было решено использовать поэта-анархиста серебряного века дворянина Бориса Александровича Садовского (оперативный псевдоним «Поэт»). Характерной особенностью личности и творчества Садовского являлись акцентированный эстетический монархизм, правые политические взгляды и романтизация дворянства. Садовский относился к Советской власти крайне враждебно. В июле 1941 года он написал стихотворение, о котором довольно скоро стало известно контрразведке. В нем автор обращался к фашистам как к «братьям-освободителям», призывал Гитлера восстановить русское самодержавие.
Жена Садовского — Надежда Ивановна, была фрейлиной императрицы Александры Федоровны, жены Николая II, дружила с Вырубовой, главной фрейлиной императрицы. Забегая вперед, отметим, что не знавший о фиктивности антисоветской организации «Престол», Садовский, тем не менее, избежал репрессий и умер 5 марта 1952 года.
В качестве приманки для абвера решили использовать и бывшего предводителя дворянского собрания Нижнего Новгорода Глебова (оперативный псевдоним «Предводитель»). К тому времени Глебову было уже за семьдесят. Этот человек пользовался известностью в кругах бывшей аристократии: именно он приветствовал в Костроме в 1913 году царскую семью по случаю торжественного празднования 300-летия Дома Романовых. Жена Глебова тоже была своим человеком при дворе последней российской императрицы Александры Федоровны. В июле 1941 года он с женой, как и чета Садовских, почти нищие, ютились в Новодевичьем монастыре (поэтому и операцию чекисты назвали «Монастырь») .
Из книги Павла Судоплатова «Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930-1950 годы»: «Наш агент - Александр Демьянов («Гейне») и его жена, тоже агент НКВД, посетили церковь Новодевичьего монастыря под предлогом получить благословение перед отправкой Александра на фронт в кавалерийскую часть... Во время посещения церкви Демьянова познакомили с Глебовым. Между ними завязались сердечные отношения; Демьянов проявлял жадный интерес к истории России, а у Глебова была ностальгия по прошлым временам. Глебов дорожил обществом своего нового друга, а тот стал приводить на встречи с ним других людей, симпатизировавших Глебову и жаждавших с ним поближе познакомиться. Это были либо доверенные лица НКВД, либо оперативные сотрудники. Каждую из таких встреч организовывал Маклярский, лично руководивший агентом Демьяновым».
17 февраля 1942 года Демьянов - «Гейне» перешел линию фронта и сдался немцам, заявив, что он — представитель антисоветского подполья...
Из воспоминаний ветерана разведки Игоря Александровича Щорса, опубликованных на сайте ФСБ России: «...В декабре 1941 года под Гжатском в сторону немцев на лыжах бросился человек. Он кричал по-немецки, размахивая полотенцем: «Не стреляйте!» С нашей стороны поверх его головы летели пули. Скатившись в немецкий окоп, перебежчик сказал: «Отведите меня в штаб. Я хочу сделать важное сообщение».
Офицеру абвера советский разведчик рассказал об организации «Престол» и о том, что послан ее руководителями для связи с немецким командованием. Нацистским спецслужбам Демьянов отрекомендовался как представитель группы монархистов, которые готовы поднять антисоветское восстание, как только немецкие войска подойдут к Москве. Сначала ему не поверили, подвергли серии допросов и тщательных проверок, включая имитацию расстрела... Также подбрасывали оружие, из которого он мог перестрелять своих мучителей и скрыться. Однако его выдержка, четкая линия поведения, убедительность легенды, подкрепленная реально существовавшими лицами и обстоятельствами, в конце концов заставили немецких контрразведчиков поверить. К тому же сотрудники абвера параллельно наводили о Демьянове справки. Его репутация оказалась для гитлеровцев безупречной: все немецкие дипломаты, журналисты, бизнесмены подтвердили, что они знают этого человека, его антисоветскую настроенность и, что самое важное — никто никогда из тех, кто с ним контактировал, не угодил в застенки советских спецслужб. Следовательно, Демьянову можно верить. Его отправили в специальную школу абвера, где, как он сам потом вспоминал, самое трудное было — скрыть от преподавателей, что он умеет обращаться с рацией и знает шифровальное дело.
Перед заброской в советский тыл Демьянов получил от абвера оперативный псевдоним «Макс». Договоренность об условиях связи с немцами была следующей: курьеры, прибывающие в Москву, являются к его тестю, а тот будет связывать их с «Гейне», то есть с «Максом». В операции «Монастырь» были задействованы жена Демьянова — Татьяна Березанцева. Помочь разведке согласился отец Татьяны, тесть Демьянова — профессор Борис Березанцев. Это был известный в Москве врач-психоневролог, в то время один из немногих, частно практикующих врачей в Москве. Он лечил представителей советской элиты, и иностранных дипломатов, деятелей культуры, науки. И самое главное — у него была огромная, еще с дореволюционных времен оставшаяся квартира, где он и принимал пациентов. Судоплатов очень опасался, что в Москве параллельно действуют группы немецкой разведки, и, следовательно, они начнут проверять квартиру врача-практика... С этой точки зрения здесь все было безупречно: квартира принадлежала Борису Березанцеву, который к тому же еще до революции учился в Германии.
Советский разведчик Михаил Маклярский Итак, 15 марта 1942 года, спустя всего 26 дней после «перехода» «Гейне» к немцам, его парашют раскрылся над Ярославской областью. В тот же день Демьянов был доставлен к Москву. Через две недели, как и было условлено перед заброской, «Гейне» вышел в эфир. С того дня началась его регулярная радиосвязь с немецкой разведкой. В соответствии с разработанной Маклярским легендой, его устроили на должность младшего офицера связи в Генштаб Красной Армии. 24 августа и 7 октября 1942 года к «Гейне» явились обещанные курьеры. Доставили новую рацию, блокноты для шифрования и деньги. Двое из четырех захваченных курьеров были перевербованы, Теперь «информация» к немцам шла по двум рациям.
Постепенно вся операция превращалась в важный канал дезинформации. Радиоигра с абвером становилась все интенсивнее...
Из книги Павла Судоплатова «Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930-1950 годы»: «Демьянову между тем удалось создать впечатление, что его группа произвела диверсию на железной дороге под Горьким. Чтобы подтвердить диверсионный акт и упрочить репутацию Александра, мы организовали несколько сообщений в прессе о вредительстве на железнодорожном транспорте».
Операция «Монастырь» развивалась успешно, стало ясно, что ее возможности выходят далеко за рамки целей, намеченных вначале. Теперь речь могла идти не только о вылавливании немецкой агентуры, но и о снабжении немцев крупномасштабной дезинформацией, подготовленной на самом высоком уровне. 18 декабря 1942 года «Макса»-«Гейне» и одного из радистов немцы наградили орденом — «Железным крестом» с мечами за храбрость. Практически одновременно Сталин наградил Демьянова орденом «Красной звезды». Наверное, ни у кого в СССР не было таких двух наград...
Донесения, которые придумывал обладавший писательским талантом Маклярский, вызывали бешеный восторг у немцев. Наверное, это был лучший сценарий, который он написал в своей жизни, но, к сожалению, его до сих пор нельзя прочитать полностью...
Радиоигра продолжалась. Курьеры немецкой разведки все чаще прибывали не только в Москву, но и в другие города, где «Престол» якобы имел свои опорные пункты, в частности в Горький, Свердловск, Челябинск, Новосибирск, безусловно, интересные для немецкой разведки. Всего за время оперативной игры было захвачено более 50 агентов, арестовано 7 их пособников, получено от немцев несколько миллионов рублей. Но главная заслуга участников операции «Монастырь» заключается в передаче большого количества отлично сфабрикованной дезинформации.
В 1942 — первой половине 1944 года донесения «Макса» принимались радиостанциями абвера в Софии и Будапеште. Среди них были сведения о важнейших решениях Ставки, о суждениях маршала Шапошникова и других советских военачальников. Бывший руководитель разведпунктов абвера в этих точках Рихард Клатт в своих показаниях, данных американской спецслужбе летом 1945 года, рассказал, что донесения «Макса» высоко оценивались в отделе «Иностранных армий Востока» Генштаба сухопутных войск Германии. Как правило, решения не принимались до поступления от службы абвера материалов «Макса». Генерал Гелен в своих послевоенных воспоминаниях отзывался об «источнике из Москвы» как о большом достижении службы Канариса.
Когда уже немцы покинули территорию бывшего СССР, операцию «Монастырь» было решено свернуть и начать новую, не менее блистательную оперативную игру под названием «Березино». Ее главным разработчиком также был Михаил Маклярский. Непосредственно на месте операцией «Березино» руководил Наум Эйтингон. Он родился в Могилеве и прекрасно знал Белоруссию, поэтому и был назначен руководителем операции.
Советский разведчик Михаил МаклярскийНаум Исаакович Эйтингон (в дальнейшем один из руководителей органов государственной безопасности, генерал-майор) в 1930-е годы выполнял наиболее ответственные поручения НКВД за границей. В 1936-1937 занимался вопросами безопасности в республиканской армии в Испании. Непосредственно руководил организацией ликвидации Троцкого. В 1942 году был назначен заместителем начальника 4-го управления НКВД СССР, занимавшегося разведкой и диверсиями в тылу противника.
...В конце августа 1944 года наркому госбезопасности Белоруссии генералу Цанаве доложили о появлении в районе бывшей партизанской базы у деревни Глухое неизвестной воинской части. Местные жители подозревали, что под видом советских офицеров и красноармейцев там скрываются сбившиеся в кучу дезертиры, а то и переодетые фашистские пособники. Цанава срочно телеграфировал в Москву. Ответ был неожиданным. Из 4-го Управления НКГБ СССР ему сообщили (в самых общих чертах) о проведении Центром секретной операции “Березино”. Более подробно обещали проинформировать через специально командируемого генерала.
Если операция «Монастырь» - это была некая калька с операции «Трест», то операция «Березино» - это было вот такая чисто придумка Маклярского. Он придумал уже не какую-то псевдоорганизацию, он придумал подпольную армию. Дескать, в лесах Белоруссии находятся немецкие партизаны, целая попавшая в окружение армия. Командует ей подполковник Хайнрих Герхард Шерхорн, который накануне сдался вместе со своей частью Красной армии. Советскую разведку не могла не заинтересовать такая личность как Шерхорн, ведь он был членом нацистской партии с 1933 года, то, что называется «старый боец»! Таким людям особо верили и в гестапо, и в абвере, и в рейхсканцелярии.
18 августа через московскую радиостанцию мифической организации «Престол» немцам сообщили, что «Макс» (наш агент «Гейне») случайно вышел на контакт с попавшей в Белоруссии в окружение воинской частью. Немцев уведомили, что «окруженцы» испытывают большую нужду в продовольствии, а главное — в оружии и боеприпасах. Передвижение «части» затруднено из-за большого количества раненых. Абверу передали биографические данные ее командира, чтобы снять подозрения в отношении как самого подполковника, так и возглавляемого им сборного отряда.
Семь дней московским радистам пришлось ждать ответа — немцы, вероятно, пытались навести необходимые справки о Шерхорне. Наконец, пришла радиограмма: «Благодарим за сообщение. Просим помочь нам связаться с этой немецкой частью. Мы намерены для них сбросить различные грузы и прислать радиста…».
В районе озера Песочное в Минской области подготовили площадку для приема груза, а в нескольких километрах от нее, в лесу, разбили лагерь «скрывающейся немецкой части» - несколько землянок, палаток, траншеи и окопы. В ночь с 15 на 16 сентября 1944 года десантировались три первых посланца немецкого командования. Их встретили и доставили в «штаб». Старший из агентов - Курт Киберт - рассказал, что о попавшей в окружение группе было доложено Гитлеру и Герингу, которые обещали сделать все возможное для спасения отряда Шерхорна. После доклада прибывших парашютистов в соответствии с разработанным сценарием направили в сопровождении должным образом экипированных агентов НКГБ в лагерь «отряда», а по дороге инсценировали арест всей группы. Из показаний арестованных выяснилось, что они выполняют задание разведотдела штаба группы армий «Центр» и «Абверкоманды-103». Каждый из парашютистов-разведчиков должен был выходить в эфир самостоятельно, передав условленный сигнал об отсутствии ловушки со стороны чекистов. Двух немецких агентов удалось перевербовать и включить в радиоигру. О третьем же немцам сообщили, что он тяжело ранен при приземлении.
Советский разведчик Михаил Маклярский Из книги Павла Судоплатова «Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930-1950 годы»: «5 мая 1945 года, незадолго до завершения войны, командование вермахта и Абвер в своей последней телеграмме рекомендовало Шерхорну действовать по обстоятельствам. «Максу» было приказано законсервировать источники информации и порвать контакты с немецкими офицерами и солдатами-окруженцами, которым грозило пленение, вернуться в Москву, затаиться и постараться сохранить свои связи. Шерхорна и его группу мы интернировали под Москвой, где они находились до тех пор, пока не были освобождены в начале 50-х годов».
Всего с сентября 1944 года немцы произвели в район предполагаемой части 67 самолетовылетов, сбросили 25 разведчиков (все они были арестованы), тонны груза. Одних гранат было сброшено около 2000. Причем началась эта игра 19 августа 44-го года, а последняя шифрограмма из Берлина пришла 5 мая 45-го года, то есть когда уже советские войска вошли в Берлин! Кстати, Шерхорна Гитлер наградил рыцарским крестом, произвел в полковники. Это все курировалось на самом высшем уровне. Нацисты до последнего надеялись, что вот-вот их спрятанная в белорусских лесах армия ударит в спину русским.
Из книги Павла Судоплатова «Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930-1950 годы»: «Примечательно, что Гелен, возглавлявший после Канариса немецкую военную разведку, стремясь завоевать доверие американцев, предлагал «Макса» как надежного источника после войны. Однако разведка США отнеслась с недоверием к предложению Гелена».
…Сразу после окончания войны Маклярский был одним из первых, кто захотел увековечить на большом экране подвиг бойцов невидимого фронта. Маклярский предложил режиссеру Борису Барнету не только идею фильма, но и его сценарий. Рабочее название фильма «Подвиг разведчика» стало официальным...
На исходе уже сталинской эпохи, у Маклярского опять случились неприятности, его обвинили в участии в заговоре, на сей раз уже сионистском. Тогда многих обвинили... Но, как это не горько звучит, «не было бы счастья, да несчастье помогло», потому что Маклярский вышел на свободу уже после «дела Берии» и его моментально причислили к жертвам репрессий. Поэтому его судьба сложилась значительно лучше, чем судьбы его боевых товарищей, ведь мы знаем, что в результате «дела Берии» Судоплатов получил 15 лет, Эйтингон — 12 лет, Серебрянский просто погиб на допросе якобы от сердечного приступа в 55-м году...
Когда Маклярский вернулся из заточения, то постарался, как кошмарный сон, забыть годы работы чекистом. Окончил литературный институт имени Горького, остаток жизни провел в написании сценариев. По ним были сняты такие фильмы, как «Секретная миссия», «Выстрел в тумане», «Седьмое небо», «Инспектор уголовного розыска», Жизнь диктовала свое: постепенно на экране чекистов заменили сотрудники милиции. И опять Маклярский играл первую скрипку. Многие его фильмы вошли в золотой фонд советского «криминального» кино.
Всего по сценариям Михаила Борисовича было снято 14 художественных фильмов, он стал автором десятков пьес, повестей приключенческого жанра, а в конце жизни увлекся написанием очерков по киноведению. Несколько лет он проработал директором Высших сценарных курсов, дав путевку в жизнь многим ныне известным сценаристам — первыми выпускниками курсов были известные режиссеры и актеры Роллан Быков, Леонид Гайдай и Василий Шукшин.
Советский разведчик Михаил Маклярский Драматургический талант этого по воспоминаниям учеников, «подтянутого, седоватого джентльмена с иронической всезнающей усмешкой на губах», проявился уже во время Великой Отечественной войны... Ведь в радиоиграх, главным разработчиком которых, как утверждает Судоплатов, был Маклярский, существовала своя драматургия, своя интрига, свои сюжетные ходы, свои действующие лица. И всеми этими драматургическими приемами блистательно владел несомненный первооткрыватель детективного жанра в советском кино, один из создателей культового фильма «Подвиг разведчика» — Михаил Маклярский.
Фильмография (автор сценариев)
1947 — Подвиг разведчика (совместно с М. Ю. Блейманом и К. Ф. Исаевым)
1950 — Секретная миссия (совместно с К. Ф. Исаевым)
1957 — Ночной патруль (совместно с Л. Р. Шейниным)
1963 — Выстрел в тумане (совместно с В. А. Алексеевым)
1965 — Заговор послов (совместно с Г. Курпниексом и Н. В. Розанцевым)
1969 — Где 042? (совместно с А. С. Галиевым)
1970 — Стреляй вместо меня (совместно с Р. Ветра)
1970 — Пёс, сметана и труба (короткометражный; совместно с В. М. Владиным и Я. М. Бронштейном)
1971 — Инспектор уголовного розыска (совместно с К. И. Рапопортом)
1971 — Седьмое небо (совместно с А.Галиевым и Э. Н. Бочаровым)
1972 — Петерс (совместно с К. И. Рапопортом и А. П. Григулисом)
1973 — Будни уголовного розыска (совместно с К. Рапопортом)
1975 — Мститель из Гянджабасара (совместно с К. И. Рапопортом)
1978 — Агент секретной службы (с И. М. Фрейлихманом)
1980 — Дело Назаретянина (совместно с Е. Кречетом)
Награды и премии
Сталинская премия второй степени (1948) — за сценарий «Подвиг разведчика» (1947)
Сталинская премия первой степени (1951) — за сценарий «Секретная миссия» (1950)
Заслуженный работник культуры РСФСР (1970).
Светлана УНИГОВСКАЯ